Древнее китайское проклятие - Страница 36

– Не без этого. Но и постреливать приходится.

– А кому ж не приходится? – вздохнула средняя голова. – Ладно, богатырь, ты извини, нам подумать надо.

Три шеи переплелись в клубок, и головы принялись перешептываться, изредка бросая на меня опасливые взгляды. Я сделал вид, что мне все это до пейджера, если бы я продолжал пользоваться столь допотопным и неудобным средством односторонней связи, и покуривал сигарету. Совещание быстро закончилось.

– Мы тут посовещались, – сказала средняя голова. – И я решила, что ты не врешь. Больно ты наглый и ведешь себя спокойно. Чего знать хочешь?

– Ну, во-первых, хотелось бы понять, на фига твоему братцу вообще Василиса сдалась.

– Братец всегда страдал имперскими амбициями, – начала средняя голова. – Знаешь, чувствовал себя нелюбимым ребенком, да и в школе все над ним издевались. Вот отсюда и следует желание править миром, провозгласить себя повелителем Вселенной и прочее. Мне вот это мировое господство даром не нужно. Головной боли больше.

– При чем здесь Василиса, Кащей и имперские амбиции? Связь какая?

– Прямая связь, – сказала средняя голова. – Он на Василисе женится, несчастный случай какой-нибудь тестю своему устроит, и что? После того как Додон, Васькин папаша, скопытится, Кащей прямиком на трон тридевятый попадает. А уж с той армией и его опытом до мирового господства рукой подать будет.

– Народ его не примет, – ударилась в политику левая голова.

– Примет, – осадила средняя. – Еще как примет. Народ, он все примет. Повозмущается немного, конечно, а потом привыкнет. Еще и на диете будет сидеть, чтобы на властителя своего нового внешне походить.

– Общественное мнение его не поддержит…. – попыталась вякнуть левая.

– Общественное мнение – это мнение тех, кого не спрашивают, – усмехнулась средняя, всецело разделяя мои взгляды на жизнь.

– Ладно, – сказал я. – Зачем Кащею Василиса понадобилась, мне теперь понятно. Другие вопросы есть. Где мне этого Кащея найти?

– Да это ж любой ребенок малый знает. Любое дитя неразумное.

– А ты уточни.

– Уточняю. За глубокими долами, за высокими горами, в зачарованном лесу стоит его замок. Как войдешь, налево. Там не перепутаешь, замок-то один стоит. Братец мой соседей не любит, да и они его на руках никогда не носили.

– Одиночка он, – сказала правая голова. – Шансов к репродуктивному воспроизводству – ноль. Не был бы он Бессмертным, давно был бы занесен в Красную книгу как вымирающий вид.

– Хорошо, что напомнил. О его бессмертии. Совершенно к слову, а где мне смерть его найти?

– Ой, блин, – ойкнула правая голова.

– Я уж думала, ты не спросишь, – забормотала средняя. – Так надеялась…

– Счастье было так близко, так возможно, – осудила левая голова.

– И все-таки… – настаивал я.

– Ты ж понимаешь, что с моей стороны отвечать на такой вопрос относительно своего ближайшего родственника не совсем этично?

– Понимаю. Но тем не менее прошу на него ответить.

– А слово дашь, что информацией не воспользуешься в целях, летальных для моего брата, так сказать?

– Не могу. Рад бы, но не могу. План такой: я его смерть найду и попытаюсь на Василису обменять, чтоб он ее, смерть, в смысле, следующий раз получше прятал. Но слова дать не могу, сам понимаешь. Неизвестно, как разговор сложится.

– Ой, блин, – сказала правая голова.

– Смерть Кащеева на кончике иглы, – сказала средняя голова.

– А игла – в яйце, – сказала левая.

– А яйцо – в утке, – сказала правая.

– А утка – в зайце, – сказала средняя.

– А заяц – в ларце, – сказала левая.

– Как все забубенно, – сказал я. – А ларец где?

Все три головы заткнулись, явно избегая смотреть мне в глаза.

– Где ларец, я спрашиваю.

– На дубе, – процедила средняя голова сквозь зубы.

– А дуб где?

– В Караганде, – съязвила правая и глупо захихикала. Наверное, после встречи с палицей Муромца у нее случилось сотрясение мозга.

– Думаешь, легко так жить? – спросила средняя голова. – Все разговоры только с самим собой, в шахматы поиграть не с кем. Или вот, допустим, захочу я нажраться. Правой головой пью, левой закусываю, а болит всегда средняя, между прочим. Даже если левой пью, а правой закусываю. Богатыри то и дело приезжают. Нет войны никакой под боком, так они сразу сюда. Хазарам вломили, печенегам вломили, варягам вломили, татарам вломили, теперь давайте Горынычу вломим. Васька эта так визжала, до сих пор в ушах стреляет… «Знаешь, – орет, – кто мой папа? Знаешь, кто мой жених? Прикидываешь, на кого пасти свои раззявил, ящерица недобитая?» Это меня, Горыныча, ящерицей обозвать. Да еще и недобитой.

– Тяжело, – посочувствовал я. – Только при чем тут дуб?

– А ни при чем, – вздохнула средняя голова. – Не могу я немного похандрить?

– Можешь, – разрешил я. – Хандри ты, сколько влезет, только сначала про дуб скажи.

– Ой, блин, – скривилась правая голова.

– Чую я, смерть моя близко, – запричитала средняя голова. – Придется нам с тобой, Серега, все же подраться.

– С чего бы это? – спросил я. – Так хорошо все начиналось.

– Дуб-то в моей пещере растет, – уточнила средняя голова. – Братец мой побоялся свою смерть рядом с собой держать, яйцо, сам понимаешь, вещь хрупкая. Вдруг уронит или еще что… Вот и отдал мне на сохранение. Мне он верит.

– Так в чем проблема? – спросил я. – Отдай мне ларец – и дело с концом. Зачем драться?

– Вот ты сам прикинь, – сказала средняя голова. – Я тебе ларец отдам, а дальше что? Дальше два варианта возможны. Ты с Кащеем либо договоришься, либо ты его грохнешь, правильно?